Мистерию, действие которой развертывается в «местности близ
рая», открывает сцена вознесения молитвы Иегове. В молении участвует все
немногочисленное «человечество»: изгнанные из райских кущ в воздаяние за грех
Адам и Ева, их сыновья Каин и Авель, дочери Ада и Селла и дети, зачатые
дочерьми Адама от его же сыновей. Против нерассуждающей набожности родителей и
брата, покорно приемлющих карающую длань господню, инстинктивно восстает Каин,
воплощающий собой неустанное вопрошание, сомнение, неугасимое стремление во
всем «дойти до самой сути». Он вполне искренен, признаваясь: «Я никогда не мог
согласовать / Того, что видел, с тем, что говорят мне». Его не удовлетворяют
уклончивые ответы родителей, во всем ссылающихся на Его всеблагие веления: «У
них на все вопросы / Один ответ: „Его святая воля, / А он есть благ“. Всесилен,
так и благ?»
Адам, Ева и их дети удаляются к дневным трудам. Размышляющий
Каин остается один. Он чувствует приближение некоего высшего существа, которое
«величественней ангелов», которых Каину доводилось видеть в окрестностях рая.
Это Люцифер.
В трактовке образа вечного оппонента предвечного,
низринутого с небесных высей и обреченного на беспрестанные скитания в
пространстве, но несломленного духом, всего отчетливее проявилось дерзновенное
новаторство Байрона — художника и мыслителя. В отличие от большинства
литераторов, так или иначе касавшихся этой темы, автор мистерии не проявляет ни
малейшей предвзятости; в его видении Сатаны нет и тени канонической
стереотипности. Симптоматично, что Люцифер Байрона не столько дает прямые
ответы на вопросы, которыми засыпают его Каин и вернувшаяся зачем-то Ада,
сколько внушает им мысль об императивной необходимости вечного вопрошания, о
спасительности познания как ключа к бессмертию духа. Всем своим поведением он
опровергает ходячее представление о себе как низком, корыстном искусителе. И
Каин не в силах не поверить ему, когда тот недвусмысленно заявляет: «Ничем, /
Помимо правды, я не соблазняю».
Терзаемый проклятыми вопросами о тайне своего существования,
о законе смерти и конечности всего сущего, о загадке неведомого, Каин молит
пришельца разрешить его сомнения. Тот предлагает ему совершить путешествие во
времени и пространстве, обещая Аде, что спустя час или два тот вернется домой.
Неистощимая по изобретательности романтическая фантазия
Байрона находит выражение во втором акте мистерии, развертывающемся в «бездне
пространства». Подобно Данте и Вергилию в «Божественной комедии», только в
специфической романтической ритмике и образности, отчасти навеянной
величественностью мильтоновской барочной поэтики, они минуют прошедшие и
грядущие миры, по сравнению с которыми Земля ничтожней песчинки, а заветный
Эдем — меньше булавочной головки. Каину открывается беспредельность
пространства и бесконечность времени. Люцифер невозмутимо комментирует: «Есть
многое, что никогда не будет / Иметь конца… / Лишь время и пространство
неизменны, / Хотя и перемены только праху / Приносят смерть».
На неисчислимом множестве планет, пролетающих перед их взорами,
узнает ошеломленный Каин, есть и свои эдемы, и даже люди «иль существа, что
выше их». Но его любопытство неутолимо, и Люцифер показывает ему мрачное
царство смерти. «Как величавы тени, что витают / Вокруг меня!» — восклицает
Каин, и Сатана открывает ему, что до Адама Землю населяли высшие существа, не
похожие на людей, но силою разума намного их превышавшие. Иегова покончил с
ними «смешением стихий, преобразивших / Лицо земли». Перед ними проплывают
призраки левиафанов и тени существ, которым нет названия. Их зрелище величественно
и скорбно, но, по уверению Люцифера, несравнимо с бедами и катастрофами,
которые ещё грядут, которым суждено выпасть на долю адамова рода. Каин
опечален: он любит Аду, любит Авеля и не в силах смириться с тем, что все они,
все сущее подвержено гибели. И он вновь просит Сатану открыть ему тайну смерти.
Тот отвечает, что сын Адама пока ещё не в силах постичь её; надо лишь
уразуметь, что смерть — врата. «Каин. Но разве смерть их не откроет? /Люцифер.
Смерть — / Преддверие. /Каин. Так, значит, смерть приводит / К чему-нибудь
разумному! Теперь / Я менее боюсь её».
Каин сознает, что его «проводник» по неисчислимым мирам,
затерянным во времени и пространстве, не уступает мощью всесильному Иегове. Но
разве сам Люцифер — не орудье Божие?
И тут Сатана взрывается. Нет и ещё раз нет: «Он победитель
мой, но не владыка… / …Не прекратится / Великая нещадная борьба, / Доколе не
погибнет Адонаи / Иль враг его!» И на прощание дает ему совет: «Один лишь
добрый дар / Дало вам древо знания — ваш разум: / Так пусть он не трепещет
грозных слов / Тирана, принуждающего верить / Наперекор и чувству и рассудку. /
Терпи и мысли — созидай в себе / Мир внутренний, чтоб внешнего не видеть: /
Сломи в себе земное естество / И приобщись духовному началу!»
Лишь бессмертие духа способно воспрепятствовать
всемогуществу смертного удела, отведенного Иеговой людям, — таков прощальный
урок, преподанный герою Сатаной.
Вернувшись к близким, Каин застает их за работой: они
готовят алтари к жертвоприношению. Но жертвоприношение — знак смирения перед
уделом, заранее уготованным и несправедливым; против него-то и восстает вся
страстная, неукротимая натура Каина: «Я сказал, / Что лучше умереть, чем жить в
мученьях / И завещать их детям!»
От него в ужасе отшатывается кроткая, любящая Ада, мать его
ребенка; мягко, но настойчиво понуждает его к совместному принесению жертвы
Авель.
И тут впервые напоминает о себе не присутствующий на сцене,
но неизменно напоминающий о себе персонаж мистерии — Бог: он благосклонно
принимает закланного младшим братом, скотоводом Авелем, агнца и далеко
раскидывает по земле плоды — жертву земледельца Каина. Авель невозмутимо
советует брату принести на алтарь новые дары вседержателю. «Каин. Так его
отрада — / Чад алтарей, дымящихся от крови, / Страдания блеющих маток, муки / Их
детищ, умиравших под твоим / Ножом благочестивым! Прочь с дороги!»
Авель стоит на своем, твердя: «Бог мне дороже жизни». В
приступе неконтролируемого гнева Каин поражает его в висок головней, схваченной
с жертвенника.
Авель умирает. На стоны медленно осознающего содеянное
старшего сына Адама сбегаются его близкие. Адам растерян; Ева проклинает его.
Ада робко пытается защитить брата и супруга. Адам повелевает ему навсегда
покинуть эти места.
С Каином остается только Ада. Но прежде чем начать влачить
мириаду унылых бессчетных дней, братоубийце предстоит пережить ещё одно
испытание. С небес спускается ангел Господень и налагает на его чело
неизгладимую печать.
Они собираются в нелегкий путь. Их место — в безрадостной
пустыне, «к востоку от рая». Раздавленный своим преступлением Каин не столько
выполняет волю отца и Иеговы, сколько сам отмеряет себе кару за грех. Но дух
протеста, сомнения, вопрошания не угасает в его душе: «Каин. О, Авель, Авель!
/Ада. Мир ему! /Каин. А мне?»
Эти слова завершают пьесу Байрона, трансформировавшего
мистерию о смертном грехе в волнующее таинство непримиримого богоборчества.
Комментариев нет:
Отправить комментарий